Франсин Риверс - Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]
Юлия гневно повернулась к нему.
— Это мое дело, и я собираюсь делать то, что сама хочу. Я переезжаю к Приму, и ты не можешь мне этого запретить! Если Прим так отвратителен, почему ты тогда приглашал его на свои пиры?
— Потому что это сулит мне политические выгоды.
— То есть ты презираешь его, но при этом пользуешься его положением, — сказала она.
— Точно так же, как он будет пользоваться тобой, когда ты вступишь в этот смехотворный фарс, который ты называешь браком.
— Этот брак будет взаимовыгодным, можешь не сомневаться, — заносчиво сказала Юлия. — К концу недели я хочу стать хозяйкой того, что принадлежит мне, Марк, и в дальнейшем я сама буду распоряжаться своими финансами. И не смотри на меня так! Мои деньги останутся со мной. Прим не сможет прикоснуться к ним. — Она взглянула на пораженную мать. — Если тебе это не нравится, мама, то мне очень жаль, но я буду делать то, что приносит мне счастье.
Когда Юлия вошла в свою комнату, Марк двинулся за ней.
— Не пройдет и года, как у тебя не останется ничего из того, что тебе принадлежит, — сказал он. — Кто тебя надоумил на такое безрассудство? Калаба?
Юлия уставилась на него.
— Калаба не думает за меня. У меня своя голова на плечах. Я не такая дура, как ты думаешь. — Она приказала одному из слуг подать повозку, а другие выносили для погрузки ее вещи.
— Я никогда не считал тебя дурой, Юлия. До сегодняшнего дня…
Юлия вздернула подбородок и сверкнула своими темными глазами.
— Мою шкатулку с драгоценностями, Хадасса, — сказала она дрожащим от злости голосом, — мы уезжаем немедленно.
— О, нет, — сказал Марк, теряя терпение. — Хадасса не уедет отсюда, пока я не разрешу.
— А кто Хадасса для тебя? — язвительно поинтересовалась Юлия. — Она моя рабыня, хотя, как я понимаю, тебе хотелось бы, чтобы она была с тобой.
— Не говори глупостей, — сказала Феба, стоя в дверях.
— Это я говорю здесь глупости, мама? — темные глаза Юлии загорелись, она перевела взгляд с Марка на Хадассу и обратно. — Возьми шкатулку внизу, Хадасса, сейчас же. И жди меня возле паланкина.
— Да, моя госпожа, — тихо сказала Хадасса и послушно удалилась.
Марк повернул Юлию к себе, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Ты стала совсем другой.
— Да, — согласилась Юлия. — Я стала другой. Я выросла и стала самостоятельной. Мои глаза теперь открыты, Марк, широко открыты. Разве не к этому ты сам меня призывал? Разве не ты познакомил меня со всеми теми прекрасными сторонами жизни, которые только может дать этот мир? Разве не ты призывал меня остерегаться тех людей, которые могут меня предать? Так вот, дорогой братец, я хорошо усвоила эти уроки. А теперь отпусти меня!
Нахмурившись, Марк отпустил ее и смотрел, как она выходит из комнаты.
— Юлия, прошу тебя, не делай этого, — сказала Феба, направляясь следом за дочерью. — Подумай сама. Если ты вступишь в такой брак, ты запятнаешь себя несмываемым позором.
— Позором? — произнесла Юлия и засмеялась. — Мама, ты столько времени живешь взаперти, за этими стенами, что ничего уже не знаешь о мире. Обо мне все будут говорить как о независимой женщине, о состоятельной женщине. И знаешь, почему? Потому что мне не придется ходить на поклон к отцу или брату, чтобы выпрашивать свои собственные деньги. И мне больше не придется перед кем–либо отчитываться за свои действия.
— Неужели и я для тебя ничего не стою? — тихо спросила Феба.
— Я никогда этого не говорила, мама. Я просто не хочу быть такой, как ты.
— Но, Юлия, ты же совершенно не любишь этого человека.
— Клавдия я тоже не любила, разве не так? Но это не помешало вам с отцом заставить меня выйти за него замуж, — горько произнесла Юлия. — Ты просто не понимаешь, мама. Ты всю жизнь делала только то, чего от тебя требовали!
— Тогда объясни мне. Помоги мне это понять.
— Это же так просто. Я не буду рабыней ни для какого мужчины, будь то отец, брат или муж. Прим не будет управлять мной так, как отец управлял тобой. Я буду отвечать только перед самой собой. — Юлия поцеловала мать в бледную щеку. — До свидания, мама, — сказав это, она ушла, а Феба еще долго стояла в коридоре одна.
* * *Прим поприветствовал Юлию холодным поцелуем в щеку.
— Только маленькая рабыня, да шкатулка с драгоценностями? — сказал он. — Прямо скажем, не густо. Вижу, что Марк к некоторым вещам относится явно враждебно. Он никогда не позволял мне приводить с собой на пиры Прометея. Наверное, он пытался удержать тебя от переезда ко мне.
— Я думала, что он поймет меня.
— Дорогая Юлия. Твой брат не такой человек, каким он пытается казаться. За его эпикурейской маской скрывается лицо традиционалиста. — С этими словами Прим нежно взял ее за руку. — Дай своим родителям время, и они смирятся с этим. — Он слегка улыбнулся. — Да и что им останется делать, если они захотят снова увидеть свою прекрасную дочь?
В эту минуту в комнате показался юноша, которому было на вид не больше четырнадцати лет. «А-а», — оглянулся на него Прим и протянул ему руку. Мальчик взял его за руку, подошел к ним ближе и склонил голову перед Юлией.
— Это мой любимый Прометей, — сказал Прим, с гордостью наблюдая за тем, как мальчик уважительно склонился перед Юлией. — Я скоро к тебе приду, — сказал он, улыбнувшись подростку, который еще раз поклонился и ушел.
Юлия почувствовала, как ее охватили какие–то неприятные ощущения.
— Он просто очарователен, — сказала она из вежливости.
— В самом деле? Ты тоже это находишь? — улыбнулся польщенный Прим.
Юлия выдавила из себя улыбку.
— Если ты не возражаешь, я бы хотела осмотреть свои покои. Скоро привезут мои вещи, — сказала она.
— Да, конечно. Пойдем, покажу тебе. — Прим провел ее через аркаду в солнечный перистиль, а потом по мраморным ступенькам на второй этаж. Покои Юлии располагались по соседству с его покоями.
Как только он ушел, Юлия устало опустилась на диван.
— Поставь шкатулку здесь, — сказала она Хадассе, указав на небольшой столик рядом с ней. Хадасса бережно поставила шкатулку на столик. Юлия открыла крышку и запустила пальцы в безделушки и ожерелья. — Первым делом, когда у меня будут собственные деньги, я верну те вещи, которые мне пришлось отдать Серту. — Она со стуком захлопнула крышку.
Затем Юлия встала и прошлась по комнате.
— Прометей так похож на этих женоподобных мальчиков, которые ездили с Вакхом. — Проводя пальцами по шпалерам, Юлия вспоминала то дикое веселье в Риме, когда какой–то пьяный мужчина разъезжал по городским улицам в украшенной цветами колеснице, запряженной леопардами.
— Моя госпожа, ты действительно хочешь здесь жить?
Юлия отняла руку от вавилонской шпалеры и повернулась к Хадассе.
— Ты тоже не одобряешь мое решение… — произнесла она угрожающе–тихим голосом.
Хадасса подошла к ней. Опустившись на колени, она взяла Юлию за руку.
— Моя госпожа, но ведь ты любишь Атрета.
Юлия отдернула руку.
— Да, я люблю Атрета. И мой переезд к Приму здесь ничего не меняет. Прим может жить так, как ему нравится, а я так, как нравится мне.
Хадасса встала и опустила глаза.
— Да, моя госпожа.
Юлия отбросила все сомнения, думая в первую очередь о материальных благах.
— Эта комната красивая, но уж очень маленькая. И мне не нравятся все эти фрески со всякими там мальчиками. Как только Марк передаст мне мои деньги, я куплю еще одну виллу, побольше этой, где будет достаточно места для меня и Атрета. А Прим может и дальше жить здесь.
Она вышла на узкую террасу и посмотрела в сторону центра города. Ей хотелось наполнить легкие чистым воздухом. Вдалеке был виден храм Артемиды, и Юлия подумала, воздает ли Атрет этой богине жертвы за свой триумф на арене. В ее глазах отразилась боль. Если бы только все оставалось так, как есть. Если бы только Серт не выставлял Атрета на смертельные поединки.
Тем временем прибыли рабы с ее вещами, и Хадасса вышла, чтобы позаботиться о разгрузке.
— Оставь это Сибил, — приказала Юлия Хадассе. — Иди сюда, мне нужно поговорить с тобой. — Хадасса вышла к ней на террасу. — Я хочу, чтобы ты отправилась к Атрету и сказала ему, что я позаботилась о постоянном месте жительства, где мы можем быть вместе столько, сколько пожелаем. Не говори ему ничего о Приме. Ты слышишь меня? Он не должен об этом догадаться. Пока… Он по–прежнему такой нецивилизованный. Лучше я сама все ему объясню, когда его увижу. Просто скажи ему, что он должен сейчас прийти ко мне. Он мне нужен.
На сердце у Хадассы было тяжело.
— Он по–прежнему в лудусе, моя госпожа?
— Не знаю, но отправься сначала туда. Если там его не будет, Серт скажет тебе, где его искать. — Они вошли в покои, и Юлия открыла свою шкатулку с драгоценностями. Нахмурившись, она провела пальцами по жемчужным ожерельям. Потом нащупала золотую брошь, усеянную рубинами. Юлия взяла ее в руку, сжав губы. Ей нравилась эта брошь. И зачем Юлии расставаться с ней? Атрет теперь свободен. Ей уже не нужно платить за то, чтобы он пришел сюда. Одного ее слова теперь достаточно, чтобы он оказался здесь по своей воле.
![Франсин Риверс - Царевич[The Prince]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
![Франсин Риверс - Царевич[The Prince]](/uploads/posts/books/270221/270221.jpg)